339 Views
A Louse Appears
translation from Russian by Yana Kane, edited by Bruce Esrig
A louse appears.
You cringe in disgust, but you feel no fear.
It swells. It keeps swelling till a tyrant glares
Through colorless lashes. It’s too late. You don’t dare
Even to scratch. It commands you — that stare —
To grovel. Surrender your street and your square,
The playground, the schoolbag with crayons and glue.
Your son and your daughter — the louse wants them, too.
“Gimme and scram!” sounds the venomous hiss.
Lying prostrate, you wonder: how it all came to this —
Why didn’t I, a screw-up, a dumbass, a mug,
Flatten that louse when it was a small bug?
You kept warm and snug
At your dacha, your office, a piano bar;
Did not see how high that louse was reaching, how far,
How it gorged itself, how it drained springtime dry,
How that louse planned a war taking over the sky.
You wished not to know, pretended the tale was untrue.
But it piled up dead bodies and now stares down at you.
While you spat in revulsion, it bit everyone just the same.
Louse-borne typhus burns down the country — a feverish flame.
The louse turns your world topsy-turvy. It’s taking away
Your home, your dreams of the future. Now blue becomes gray.
The louse drives you out. You flee, blind with fury and shame.
You hear within you a whisper, a howl, a shout:
That louse shall not live — stamp it out!
Cain, Where Is Thy Brother?
translation from Russian by Andrey Burago
We’ll pay through the nose. The war, foul and wrong,
Rendered worthless the medals our grandfathers brought.
Forgive me, I say, as I stand
Holding them in my hand,
Grandfather Ivan, a surgeon in time of war.
I’d like
To learn what he’d say of the rocket strike
We launched against Kyiv. And –
I quietly bow down my head.
Grandpa, my dear, I can hear your words –
Was it worth fighting and dying for –
So that a Russian would make in turn
Cry a Ukrainian girl
Or mother?
Cain, oh Cain, where is thy brother?
There Will Be No Coffins
translation from Russian by Dmitry Manin
There will be no coffins. Our children will burn to ashes
In a mobile oven, and the smoke will swirl and waft
Over the fields of Ukraine where the black plume meshes
With the smoke of wildfire – up there, on the left.
Instead of the body, the doorbell will ring, a polite
Army captain will bring the ashes in a neat package
And place it silently on the bookshelf, right
By the photo of a brave soldier with demob patches,
Turned a contractnik. The captain will open his briefcase,
With a jerk of his head, as if something bothered
Him, he’ll fish out a paper, establish a base
On the stool, hold it out: sign here for non-disclosure.
She’ll sign. He’ll pick up his briefcase and hustle on
Past the TV with a crooning pop singer clown
And a bunk bed where on top the younger son,
A ninth-grade student leans over and stares down
At him as intensely as if waiting for a box of his own.
И приходит вошь
И приходит вошь.
Ты морщишься, но беды не ждешь.
Она раздувается долго, покуда вождь
Не проступит из-под белесых ресниц.
Чесаться поздно – приказано падать ниц
И отдавать ей все, чем ты раньше жил –
Парк, метро, крыши, карандаши
В школьном пенале, сына, дочь,
Под шипение: отдавай и убирайся прочь.
Ты лежишь и думаешь: как же так,
Почему я, разиня, трепло, мудак,
Не прибил ее, покуда была мала?
Все хотел тепла,
Все сидел на даче, в офисе, в гараже,
В баре с тихой музыкой, не замечая – она уже
Заслонила полнеба, выпила будущую весну.
Раздуваясь, вошь затевает войну.
Ты же знать ее не хотел –
А она сквозь горы кровавых тел
Глядит на тебя. Пока ты плевался – тьфу –
Она покусала всех, сгорает страна в тифу.
И вот теперь
вошь лишает тебя всего –
Дома, сна, весеннего города, выворачивает естество
Наизнанку, заставляет бежать, куда
Глаза глядят, ослепнув от ярости и стыда,
И в висках грохочет, то мучительней, то слабей:
Вошь не должна жить – найди ее и убей!
Каин, где брат твой?
Огребём по полной. Неправедная война
Обесценила дедовы ордена.
Я держу их в горсти
И говорю – прости
Деду Ивану, врачу
В блокадном военном госпитале. Хочу
Услышать – что он сказал бы
На ракетные залпы
Наши – по Киеву. Опускаю голову и молчу.
Слышу, дедушка, голос твой –
Мы зачем умирали-то под Москвой –
Чтобы русский потом – вдовой
Украинку оставил?
Каин, Каин, где брат твой Авель?
Гробов не будет
Гробов не будет. Наших детей сожгут
В походной печке, а дым развеют
Над украинским полем, и чёрный жгут
Сольётся с дымом пожара – вон там, левее.
Вместо тела вежливый капитан,
Позвонив в квартиру, доставит пепел
В аккуратном пакете и молча положит там,
Под фотографией, где залихватский дембель
Перерос в контракт. Расстегнув портфель,
Вынет бумагу и, дёрнув шеей,
Будто что-то мешает, усядется, как на мель,
На табурет: подпишите неразглашенье.
Она подпишет. И он поспешит назад
Мимо телека с Басковым недопетым
И двухъярусной койкой, где младший брат,
Девятиклассник, с него не спускает взгляд,
Свесившись – будто ждет своего пакета.
Рисунок: Кандис Рожер (Франция)
