242 Views
* * *
Когда меня посадят
За что-нибудь в тюрьму,
Я ни гроша, ни строчки
С собою не возьму,
Ни в дальние остроги,
Ни в серые снега
Не потащу ни друга,
Ни злейшего врага.
Не попрошу отсрочки,
Не передам письма.
Подумаешь – разлука,
Владимирка, тюрьма.
Ну, кулаком под рёбра,
Ну, сапогом в живот…
На мне, как на собаке,
Все быстро заживёт.
Шарманка-шарлатанка,
Неси мою тоску
По северному морю,
По желтому песку,
Пусть жемчуг прорастает,
Пылают янтари….
Лишь обо мне, подруга,
Ни с кем не говори.
Орут скворцы на ветке,
Пиликает трамвай…
А если кто-то спросит,
Молчи, не выдавай.
Фонтан шумит и брызжет,
Снимается кино…
И не было, и нету,
И след простыл давно.
Когда меня посадят,
Я в небо посмотрю,
Увижу золотую
Огромную зарю,
А больше – ни намёка,
Ни звука, ни души…
…Забудь, покуда можешь.
И писем не пиши.
27.05.2022
* * *
Не достать рукой – я и не достаю.
Ни до выживших городов, ни до мёртвых,
Ни до стран за бетонной стеной с шипами,
Ни до звезд, которые погасли без нас.
Слишком долго я медлила и молчала,
Не взяла за руку, не сказала ни слова,
Поэтому мы можем увидеть друг друга
Только в тюремном дворе,
Когда нас выводят на прогулку.
Так и гуляем: раз-два, раз-два.
Ты идешь в левом потоке направо,
Я иду в правом потоке налево.
Да и как теперь различить тебя и меня
Среди серых рубашек с номерами?
Кстати, я не знаю твой номер.
Твой номер телефона я тоже не знала –
Постеснялась спросить.
Видишь, как я неправильно жила всё это время?
Ну да ничего.
Я буду смотреть в окно и увижу сквозь клетку
Кусочек реки и немного соснового леса,
А ещё какие-то строения – но далеко.
И буду думать, что ты – там,
На свободе.
Просто до тебя не достать рукой.
Я и не достаю.
30.05.2022
* * *
Мы живём в чумном бараке:
Утром – пьянки, ночью – драки,
У крыльца визжат собаки,
Под крыльцом – крысиный лаз.
Мы в политике не рубим:
Выжрем водки – и в отрубе,
Вся наружа – враки в кубе,
Кто поверил – пидорас.
Что там скорчился, убогий?
Здесь у нас порядок строгий:
Все протягивают ноги –
И вперед, на высший суд.
Ну с хера ты смотришь волком?
Помирай, голубчик, с толком,
И тебя тогда, как ёлку,
До помойки донесут.
Не балуй, не спорь с эпохой,
Нам на всё с прибором похуй,
Без ветрил оно неплохо,
Краше только без руля.
Что ты лепишь инвалида?
Ты ваще какого вида?
Подыхай скорее, гнида,
А не то урою, бля!
Будни нашего постапа:
Приходил под вечер капо,
Отпилил замок от шкапа,
Спер сапог и аспирин.
От него, питекантрОпа,
Стоном стонет вся Европа:
Проглотил систему «Тополь» –
И засрал Париж и Рим.
Кто заврался?
Ах ты, падаль!
Кулаком в ебло не надо ль?
Я тебе толкую, гаду,
Чтобы понял, сука, сам:
Все мы слепы.
Все державны.
Все безлики.
Все бесправны.
Жил исправно.
Сдох исправно…
Вот и славно.
Трам-пам-пам!
04.06.2022
* * *
Никто не ищет таких, как я –
У каждой твари цена своя.
Хрущу осколками бытия,
Горбачу спину.
Доспехи смяты, пробит шелом,
Конец маршрута, шаббат шалом,
Пустые ёмкости под столом –
Гуляй, рванина!
Никто не брат и никто не сват,
Не бог, не князь и не супостат,
Никто не прав и не виноват,
Теряя друга.
Надсажен голос, надорван мозг,
Внутри не кровь, а горячий воск,
Долой манеры и внешний лоск –
Даешь дерюгу!
Живёшь – угаром, живёшь – назло,
И, право слово, тебе везло.
Смоли драккар, вырезай весло –
Ветрам навстречу.
Тельняшка, скалы, Борей, Гольфстрим,
Зелёный Брюгге, лазурный Рим,
А впрочем…
После поговорим,
Ещё не вечер.
Тебе до берега – два шага,
Они привычные, берега.
Покинув горы, поля, луга,
Взойдёшь по сходням –
С кривой улыбкой,
Седой,
Босой.
Рассвет простелется полосой.
А что мы скажем мадам с косой?
«Нет!
Не сегодня!»
5.06.2022
* * *
Синегубые от испуга,
Сжавшись в плотный тугой комок
Мы цепляемся друг за друга
Шестерёнками рук и ног,
Шестерёнками сердца, глотки,
Лёгких, печени и бедра…
Лишь бы где-нибудь посерёдке —
С краю проще тебя убрать.
Бьются стяги, ревут сирены,
Гул литавр раздирает грудь…
Вся мечта человечьей пены –
Выжить!
Выжить!
Хоть как-нибудь!
Выжать сок орденов и грамот,
Пропитаться почётом всласть.
Лучший!
Избранный!
Самый-самый!
Думал – каста.
А вышло – касть.
Шестерёнки, шурупы, гайки,
Стройка века,
Единый дом…
Пионеры Великой Спайки.
Шлак под кованым сапогом.
11.06.2022
* * *
Есть преграда волне,
Есть узда огню,
Есть молитвы негромкий свет.
Человек, которого я храню,
Доживёт до преклонных лет,
Не единожды вступит в неравный бой
С многоруким стозевным «Мы!!!!»,
Не единожды глупо рискнёт собой,
Вызволяя других из тьмы,
Не единожды будет на грани, но…
Чтоб не множить ему невзгод,
Не покажет сквозь снежную муть окно,
Как меня поведут в расход.
Он поверит, что я – там, где рёв фанфар,
Всюду в жилу, и в цвет, и в масть,
Променяла и разум, и честь, и дар
За возможность войти во власть,
Он поверит в любые слова.
Слова,
Отдающие гнилью…
Но…
Но в подкорке запишет «ну да, жива,
Лучше б сдохла давным-давно!»
Ночь-товарищ приходит на смену дню,
Льёт фонарь вертикальный свет…
Человек, которого я храню,
Доживёт до преклонных лет.
Сварит кофе, за письменный сядет стол,
Кулаками сожмет виски.
Он сумел.
Он прорвался.
Дополз.
Добрёл.
Кровью вывел хоть три строки,
Не ломался под дядю, не гнул спины,
Не лизал вертухаям зад…
За окном проплывают чужие сны,
Сосны мёрзлые шелестят.
Покрывается пятнами черновик,
За оврагом встаёт луна.
Человечья судьба – слишком краткий миг
В наши страшные времена.
Рюмка водки – не самый тяжёлый грех.
Чёрный хлеб на краю стола…
Человек поимённо оплачет всех,
С кем на время беда свела.
Тихо всхлипнет – какое же божество
Сохранило его в пути?
…Но не вспомнит имени моего.
Он меня и не знал почти.
14.06.2022
* * *
Растёт трава сквозь мраморные плиты,
Растёт руин и трупов Эверест.
Простите нас за то, что мы убиты –
Поднявшие свой маленький протест.
Мы не имели ни чинов, ни силы,
Мы не взорвали вовремя тюрьму.
Простите нас за то, что из могилы
Мы не поможем миру своему.
Мы жили честно.
Ссорились, мирились,
Переживали радость и беду.
И рос под синим небом жёлтый ирис,
И пела флейта в городском саду.
Мы верили, что брат предать не может,
Что от свободы не бегут в загон,
Что хрупок и непрочен мир – но всё же
Каким надёжным нам казался он!
Погашен свет.
Стоит пустой квартира.
Глядят безмолвно фото со стены.
Нас больше нет на этой грани мира,
Разорванной снарядами войны.
Здесь тишина.
Здесь все долги закрылись.
Не нарушай бессрочный наш ночлег.
Растет под синим небом жёлтый ирис,
А снизу – камень.
Белый, словно снег.
14.06.2022
* * *
Гершеле играет на виолончели
В подвале старого дома.
А за окном шумит ветер,
Доносятся чьи-то стоны,
Короткие выстрелы,
Лающий окрик
И скрип офицерских сапог…
Ривка играет на скрипке
На чердаке старого дома.
А за окном чернильная ночь,
Долгая, словно агония,
Вспухающая шорохами
И лязгом дверного засова…
Они играют одно и то же
На разных концах варшавского гетто.
Они играют Мендельсона,
Ре-минорное трио Мендельсона,
Которого давно запретили играть везде.
Гершеле начинает тему,
Ривка подхватывает,
Они вместе,
Несмотря ни на что…
У Гершеле чёрные очи,
Прямые, как смычки, брови
И длинные смуглые пальцы.
У Ривки рыжая грива,
Белая, как сливки, кожа
И прозрачно-серые глаза.
Они уже две недели ничего
Не знают друг о друге.
И тоненькая ниточка надежды
Держит их на земле.
Больше они не встретятся –
Ни на концертах,
Ни в синагоге,
Ни в кафе,
Ни в кино.
Нигде.
Не сыграют вместе,
Не пройдут, улыбаясь, по бульвару,
Не будут целоваться в подворотне,
Не будут сжимать друг друга в объятиях
Так, как будто любой день – последний…
А за окном – весёлый май,
Полный цветущих вишен
И автоматных очередей.
Варшавское восстание подходит к концу –
Уже почти никого не осталось.
Почти никого…
Почти…
Гершеле взорвёт себя
Вместе с тремя эсэсовцами.
Ривка погибнет при пожаре,
Пытаясь спасти приютских детей.
Гетто вспыхнет
И опадёт пеплом.
Не останется ничего,
Ничего,
Ничего –
Даже музыки.
Ей незачем больше звучать
И некому слушать.
В последний миг
Ривка звала Гершеле,
В последний миг
Гершеле прошептал «Ривеле…»
А через неделю
Дождь смыл то, что от них осталось.
Война закончилась.
Палачи заплатили за всё.
Города были восстановлены,
Поля распаханы,
Улицы очищены от трупов и баррикад.
Кто выжил – вернулся домой,
Посадил деревья,
Вставил оконные стекла
И еще долго вздрагивал
Во время грозы…
В просторном и светлом классе
Варшавской консерватории
Звучит трио Мендельсона.
И седой, сгорбленный профессор,
Прошедший ад Треблинки
(Когда-то – близорукий Йося-пианист,
Друживший с Гершеле
И безнадежно влюблённый в Ривку)
Кивает двум юным студентам –
Черноглазому встрёпанному Бене
И рыжей молчаливой Зосе:
«С пятой цифры, панове!»
И продолжается музыка,
Прерванная на пятой цифре
Двадцать лет назад.
И продолжается жизнь,
Оборванная огнём,
Плачет скрипка,
Рыдает виолончель,
Скорбно, словно море в ночи,
Отзывается фортепиано…
Морали у этой истории нет.
И не будет.
А музыка – будет.
Всегда.
Наверное,
Это надо помнить
Во время постройки новых гетто.
Уже для нас.
21.06.2022
* * *
…И ударила тьма по небес серебру,
И сомкнулось пространство, от горя мертво…
Две свечи выживали на шквальном ветру,
Друг о друге не зная почти ничего.
Сквозь багровые цепи полночных зарниц,
Сквозь молчанье и стыд,
Сквозь вину и войну
Отражаясь, мерцали в колодцах глазниц
Две свечи – два заложника в скорбном плену.
Где-то пела труба,
Где-то лязгала сталь,
Где-то цепкий свинец чью-то душу догнал…
Две свечи посылали в беззвучную даль
Свой прерывистый, хрупкий янтарный сигнал.
И стонала вода,
И кричала земля,
И горели дома,
И снаряды рвались,
И чеканились марши, по трупам пыля,
И плодились несметные полчища крыс,
И безумная ненависть жгла кислотой,
И хотелось убраться от этой земли…
Но горели над рваной могильной плитой
Две свечи.
И никак догореть не могли.
Рисунки автора.
