316 Views
Песни группы «Происшествие» из альбомов «Северная земля» (2014), «Радио Арктика» (2016).
Иван Никитич был мёртв
Иван Никитич был мёртв.
Он родился таким, как и все, он пошёл в детский сад,
И в школе правой рукой
под надзором учителей он карябал диктант.
По телевизору мёртвый генсек обещал
Добомбить умирающий Афганистан,
И было много ещё не охваченных бомбами стран!
С семьёю повезло: есть и мать, и отец,
Три ставки в средней школе, чтоб был полный капец,
Пора быть человеком, Ваня, вот тебе повестка – пляши!
А в том, что пуля дура, разве ты виноват,
Дают приказ – стреляй, будь как нормальный солдат,
Ты мёртвый, для чего тебе, Ванюша, оставаться живым?
Ему пока тридцать пять,
Есть, конечно, жена, для комплекта трое детей,
И круглый день у руля –
Как иначе прожить в этом мире больших скоростей?
Он очень любит смотреть телевизор,
Он лучше всех знает, что было рассказано там,
И было мало ещё не охваченных трассами стран!
Он шпарит по проспекту, и ему всё равно,
Сосед убит в Чечне, но это было давно,
К тому же, означает то, что Штаты, как всегда, не правы.
Зато в церкви – услуги Иисуса Христа:
Поставил свечку – совесть, словно в детстве, чиста,
Ты мёртвый, для чего тебе, Ванюша, оставаться живым?
А рядом ехали те,
Кто знал о смерти, поверьте,
Гораздо больше граждан страны,
И, судя по красоте
Кинофильмов и книг, эти данные были верны.
На чёрных ритуальных машинах
Тела арестантов везли в большой котлован,
И было мало уже не охваченных службами стран!
Есть шанс на искупленье твоей части вины
За жертв и разрушения текущей войны,
Но мёртвому не больно, он, исчезнув, превращается в дым.
В стране с советским гимном и баблом на развес,
Где церковь и разведка вместо КПСС,
Старайся, несмотря на весь позор, остаться живым!
Ему уже пятьдесят,
Он заслуженный служащий в своём панельном гробу,
Чему, конечно же, рад,
Так и есть – упрекнуть даже в мелочи не в чем судьбу.
Конечно, пенсия курам на смех,
Но он голосует за «Путинку», дайте стакан,
И было много ещё не охваченных русскими стран!
Нас много, миллионы, кто-то жив, кто-то нет,
Одни свободны, кто-то жертвы правящих сект,
И все без исключения в ответе за страну и режим,
Конечно, если ты подох, то что с тебя взять?
Быть русским – значит просто перестать убивать,
Так, может, ради этого и стоило б остаться живым?
Мы уходим в катакомбы
История творилась византийским крестом
над дикими народами и вольной рекой,
а те, кто нёс Евангелие и Рождество
в черниговских пещерах обретали покой.
Татарская стрела твердила каждому: «верь!»,
но адова метла мела своим чередом —
Бойцы уходят в катакомбы, как в открытую дверь,
чтобы вернуться в свой невидимый дом.
В тот век, когда к России прирастала Сибирь,
огни старообрядцев были вешкой во тьме,
затерянный в неведомой тайге монастырь
был чище, чем священники в парадной Москве.
Когда всем самым слабым объявляют войну,
как может совесть нации остаться чиста? —
они уходят в катакомбы по песчаному дну,
чтоб славить царство Иисуса Христа!
В тридцатые, когда страну вели на расстрел,
и мученики рыли беломорский канал,
без крова и без хлеба, но зато во Христе
бродячая религия хранила наш край.
И вот, кому расстрел, кому победный салют
в отечестве воров, пророков и катастроф —
пусть все уходят в катакомбы, как в чудесный приют,
чтоб быть всегда средь матерей и отцов.
Голодный бунт рассеял в дым Советский Союз,
но вечный агитпроп не испугался реформ:
Чечня производила окровавленный груз,
и если кто был против, тем давали подкорм.
Слепая полуправда, если нет новостей —
единственное средство от ударов под дых,
и ты уходишь в катакомбы, забирая детей,
чтобы хоть кто-нибудь остался в живых!
Прощай, моя страна, тебя вспомню другой,
обычный избиратель — твоя худшая часть,
воткнув свечу за здравие и за упокой,
покорно голосует за стабильную власть,
он смотрит развлекательный телеканал,
не помышляя пользы, и не сделав вреда —
а мы уходим в катакомбы как в начало начал,
чтоб не вернуться к вам сюда никогда…
Мухи
Мухи показывают фигуры высшего пилотажа,
Мухи кувыркаются в воздухе, а вы не знаете даже,
Что на жизнь каждой мухи в этом мире отводится время,
И несущественно с теми ты кувыркаешься или не с теми!
Я сочиняю важный куплет о пафосной смерти героя,
Именно мухи, такие как мы, разрушили Рим и Трою,
Именно мы хранители нравственности от Москвы и дальше,
И нету пределов нашей высокодуховно оправданной фальши!
Нету пределов невинности, когда мы вам лжём, как дышим,
Именно мы поднимаем с колен, по коленям взбираясь всё выше,
Именно нас старшеклассницы между ног травили бензолом,
Но мы проникали им прямо в кровь с внутривенным уколом!
Да, у нас прекрасный нюх на говно и всё, что похуже,
И мы хохочем над теми, кто от нас спасается душем,
Мы презираем преграды во имя нашей экосистемы,
И если ты против нас, то мы проникнем к тебе сквозь стены!
Нас породил Дзержинский, но мы и сами многое можем,
Потенциальный враг, завидев нас, сам лезет из кожи,
Граждане исполняют свой долг, покорно за нас голосуя,
И мы стоим на страже страны, никогда ничем не рискуя.
Мы держим руку на пульсе, сжимая её всё крепче и крепче,
Мы расчленяем всё, включая лишние части речи,
Каждый житель у нас находится под незримым контролем,
И даже умерших мы никогда уже не оставим в покое!
Открою тайну: мухи, как я, практически неистребимы,
Нам не грозит ни смена формаций, ни полярные зимы,
Пусть население прячет глаза, от отвращенья белея,
Когда мы выходим в рейд эскадрильей из Мавзолея!
Снеси весь город, дезинфицируй хоть круглые сутки заразу,
Каждый дом вовеки веков — это наша военная база,
Поэтому не таись, не скрывайся, ты нами учтён и услышан
Вслушайся в наш основной позывной — мы подлетаем ближе!
Свободная Сибирь
а дальнем пограничье, где птицы не поют
Беседуем по-птичьи — иначе не поймут,
Контроль за спецнадзором растёт и вглубь, и вширь,
Поэтому мы дома ве3цйзде, где есть Сибирь!
Сибирь — моя свобода, Москва — прощай!
В любой время года прямой дорогой в рай,
Куда бы ты не ехал, всегда придёшь сюда —
Освобождён посмертно в зале суда.
Когда пробьют куранты, приходит дед Мороз,
Спасибо, добрый Кремль, за северный завоз!
Россия прирастает Сибирью как пузырь,
Аллах Акбар, Медведев! Да здравствует Сибирь!
Однажды неудачно сострил один из нас,
Что якобы на Юге есть Северный Кавказ,
Но мы то точно знаем, граница — не пунктир:
За МКАДом не Россия, за МКАДом лишь Сибирь!
Плевать, что нет патронов, когда душою чист,
Москва уже решила, что здесь каждый экстремист,
Но мы принципиально ведём борьбу за мир,
А мир для нас всего лишь — Россия и Сибирь!
Смерть полковника
Полковник Васин был убит на войне
Со своей молодой женой,
Он въехал в рай на белом коне
И увидел советский строй.
Вокруг изобилие разных вещей,
Дворцы высотой до звёзд,
Бери, что хочешь, хоть всё вообще —
Велел коммунист Христос.
Полковник Васин заказал шашлыка
И въехал в роскошный дом,
Во флигеле кухня, мулат-слуга,
И пара девиц при нём.
В скрижалях написано: не греши
И будешь вовеки рад —
Полковник Бога любил от души
За жрачку и райских баб.
Но вскоре коня увели со двора,
И в ладановом дыму
Двенадцать праведников до утра
Полковничью ждали жену.
Воюй, с кем хочешь, хоть семьдесят лет,
А устанешь — так вали в свой дом,
Но только помни, что выхода нет
Ни в этом свете, ни в том.
Транзит-Урал
Мой поезд медленно подходит к станции,
А я сижу и загибаю пальцы:
Миасс, Катав-Ивановск, Бакал.
Хребет моей страны проходит через Урал.
Мороз и солнце, но легко согреться,
Сижу в «аляске», вспоминаю детство,
Река, пасём с сестрою коров,
Теперь живу в Москве, а Ленку пилит свекровь.
Да за сестрёнку я не беспокоюсь,
Рванёт работать в райбольницу, в Троицк,
А брат, похоже, сбрендил всерьёз —
Спасибо спецоперациям внутренних войск.
Он говорил мне сквозь водку с матом,
Колчак не умер, он просто спрятан
Пока, но он придёт, а потом
В Кремль войдёт ВДВ, и всех вышвырнет вон.
За две недели объеду близких
С могилой деда обсужу свои принципы,
Но повсюду прочерк в графе,
Хребет моей страны надломлен где-то в Уфе.
По дорогам, по чужим краям
По дорогам, по чужим краям,
От родного дома вдалеке,
Лишних слов давно не говоря,
Мы уходим в небо налегке.
Не нашлось другого нам пути,
Только это дело нам под стать —
За свободу надобно платить,
За свободу надо умирать.
Декабристу холодно в тайге,
Поселенцу ветрено в степях,
Помоги нам, Бог и Человек,
Помоги нам, Будда и Аллах.
Паровоз несётся на восток,
Я стою на вахте, чуть дыша.
Лейся-лейся, пламенный восторг,
Пропадай навек, моя душа.
Завтра утром солнышко взойдёт
И родится новый приговор.
Убивай смелее, мой народ,
Я подставлю шею под топор.
Советским поэтам
Вознесенский тихонько плавился в лучах
закатной бури, и Сибирь летела за окном,
стучалось сердце, и повседневный Первомай
на празднике разбитых зеркал ждал за общим столом.
Душа поэта обычно тёмная, как лес
и Пастернак примером тому не стал, хотя мог и стать,
тушили свечи и жалкий джаз КПСС
был развлечением для тех, кому не надо рано вставать.
И словно музыка серебряных пуль
звучали крики сжимающих руль
василисков с седой головой
за Кремлёвской стеной.
Боже, ты сводишь меня с ума,
этот мир — война!
Маяковский, как водится, почти маяк,
светил во глубину эпох, чтобы путь озарить
пилигримам, во всех краях, во все века
желавших через боль постичь таинство святого пути.
Пустить корни и удалить излишний нерв
обременительно, пока нет повода для войны
Добровольцы штрафных пехотных эстафет
нас всех научат если не спать, хотя бы чётче толковать сны
Даже Есенин, хоть однозначно умерщвлён
как будто не был, никогда не скажет тайны, зачем
из впечатлений он предпочёл иллюзион
огней вечерних за окном и шизофренических сцен,
Убить негра, намного проще, чем чувствовать блюз,
чем играть джаз, любить жизнь и тоньше различать смерть
в пылу болезни, когда малейший перегруз
оттенком света ввысоке искушает тебя прозреть
Не знаю, где ты, последний праведный поэт,
Какой печальный парадиз творишь и с кем,
Над всей планетой опять конца и краю нет
оптимистической весне, все начинают КВН,
И Евтушенко, и Солженицын, как канон,
когда ты прав, то вряд ли лет не хватит доказать правоту
один Высоцкий, хоть повсеместно утверждён
уже не скажет ничего в голодную пустоту…
Радио Арктика
Выйди из дома, когда уже полночь,
Всюду закрыты ларьки, а пока
Сонный патруль идёт через площадь,
Город давно оцепили войска.
Мы осторожно настроим антенну,
Бросив её на холодный чердак,
Чтобы надежда проникла сквозь стены
Как опознавательный знак.
Наш пульс «Радио Арктика»,
Наш нерв «Радио Арктика»,
Я не знаю, как долго мне выпало жить,
Но я с тобою, пока
Поёт «Радио Арктика»,
Зовёт «Радио Арктика»,
Этот голос нельзя запретить и поймать
Пеленгом острым штыка.
Слышишь ли, сердце, как гимны поёт
Тонущий в мареве северный флот,
Как утопают в рассветном дыму
Чёрные скалы в вечном Крыму,
Как беззащитно, но ясно и твёрдо
Рвётся наружу из твоего города,
Санкт-Петербурга, Воронежа, Курска —
Музыка, музыка, музыка!
Жизнь коротка. Парашютные стропы
Вряд ли надёжнее и длинней.
Да, нам не встретить старость в Европе,
Но мы не бросили наших детей.
Мы — партизанский отряд под Шатурой,
Не до конца проигравший войну.
Пульс позывных подпольной культуры
Рвётся через земную кору.
Так пой, вечная музыка,
Играй, вечная музыка,
Нам готово местечко на небе, пока
Ангелы с нами в строю,
Звучит светлая музыка,
Зовёт светлая музыка,
Ночь не кажется вечной, и смерть не страшна,
Ведь я с тобою пою.
Рисунок: Павел Масяк (Польша)
